Дачники

Отдыхает на даче

Подкормки для огурцов Огурцы любят рыхлый грунт, тепло и солнце. Поливать и подкармливать огурцы рекомендуется утром, до наступления жары. В жаркие дни поливаем каждый день. У огурцов корневая система находится на поверхности, питание огурец ищет в верхних слоях почвы. Желательно замульчировать почву вокруг растений. Первую подкормку проводим в фазе 2-3 настоящих листов. Дрожжевая подкормка (быстрый старт). Пакет сухих дрожжей 10 гр разводим в 1 л теплой воды, добавляем 1 ст.л сахара. Ставим в теплое место на 3 часа. Полученную смесь выливаем в 5 л бутыль и доливаем отстоянную воду. Для полива огурцов берем 1 литр раствора и доводим до 10 л. Поливаем по 1 л под корень. Листья на огурцах станут большими, здоровыми, появится много цветков и плоды будут хорошо завязываться. Вторую подкормку проводим в фазе 4-5 настоящих листьев азотным удобрением. Органическая подкормка. 1. Раствор куриного помета или навоз (разводим 1/10) 2. Настой травы или крапивы так же (разводим 1/10) Поливаем под корень по влажному грунту 1 л под куст. Минеральная подкормка. Мочевина (карбамид) 1 ст.л на 10 л воды, полив под корень по 1 л. Третью подкормку производим через 1 неделю удобрением с преобладанием калия. Органическая подкормка. Зольный раствор 1 стакан золы на 10 литров теплой воды. Настаиваем 2-3 часа. Поливаем под корень по 1 л под куст. Минеральная подкормка. Делаем раствор гумата калия. Берем 0,5 чайной ложки гумата калия на 10 литров воды. Калий улучшит вкусовые качества плодов, в них не будет пустот. Огурчики не будут горчить и деформироваться. Четвертую подкормку проводим еще через неделю. Внекорневая подкормка борной кислотой. Опрыскивание листьев и завязей. Берем 5 гр борной кислоты разводим в 2 л теплой воды, а затем доводим до 10 л воды. Для обильного плодоношения, подкармливаем огурцы 1 раз в 2 недели чередуя подкормки.

Ответ пишите в комментариях

РАССКАЗ Не забуду мать родную - Никудышный ты у меня, Кешка. Учиться не хошь, трудиться не хошь, - «пилила» мать старшего, - не то, что Захар. Он вить ужо догнал тибя. Ты должон в симом классе быть, а не в шистом. Глиди, как Захар учицца. От учителев нет нариканий, а за тибя одно: «Клавдия Архиповна вызыват вас в школу по поводу повидения сына!» Чуть не кажный день шастаю в школу. Будь неладна ента школа! Хошь бы девятый кончил да в ФЗУ. И, правда. На какие только собрания её не приглашали: на педсоветы, профкомы, парткомы, женсоветы. И с каждого брела к себе униженная и измочаленная. - И в каво он такой никудышный? – шептал внутренний голос матери. - Был бы жив отец, можа не так горестно на душе. Лежит, полеживат, а я мытарься. Хотел всю попить, да она его соки выпила. Куды я с ими одна. Ишо ладно Захар, мне помочь. А Кешку чем вразумишь? Иде взять время? С утра - в поле. Вечером - стирка, да худоба. У Кешки одне гулюшки на уме да шкода. - Мам! А где Кешка? - прервал её раздумья Захар. - Завтра с классом идём в поход, надо собраться. - Та хто ж его знаит, где леший водит! Напои-ка телёночка, да куркам дай, я поросятам отрубей заварю. - Да я, мам, всё сделаю. У тебя других дел много, занимайся ими. - Што исть-то с собой возьмёте? - Сала. Огурчиков, хлеба, чего ещё-то? - Нешто мы беднее других. Лови курку пожирней, рубани, а я отварю. - Сам умею: обварю кипятком, общиплю, «посмолю» на керосинке и сварю, трудно что ли? - Ты у меня молодец! Всё знашь, как делать! В конце мая, когда завершены итоги учебного года, выполнены все контрольные работы, многие классы уходят в походы, уезжают в город на экскурсии. Шестой «В» отправился к речке, километров пять от станицы. Там хлебные поля, птичник и за изгибом реки – колхозный сад. День ясный, нежный, радостный. К птичнику проложена асфальтированная дорога. По правую сторону - лесопосадка, от неё ветерок доносит ароматы разнотравья. Бесконечная трескотня кузнечиков, там - «производственное совещание». На ветках лип, тутовника, жерделы - разноголосое сборище птиц - «профсоюзное собрание». Детские души прыгают от полноты жизни. Кругом великолепие, а в душе восторг! - Куда ты помчался, как ошалелый, вернись! - в растерянных чувствах кричит учительница на Кешку, который выписывает круги по хлебному полю, что по другую сторону дороги. - Сейчас же выйди!.. Она не находила слов, чтобы выразить негодование. А те, которые приходили на ум, нельзя было произносить. Будь она один на один, не то, чтобы плюнула в него, но и отвозила чем попало, такая была а в ней ярость. - Это же хлеб! - вызволив с поля, учительница отчитывала нерадивого ученика.- Сколько колосьев загубил ты своими ботинками! Это десять - двадцать булок хлеба! И какого хлеба! Лучшего качества! О таком мечтают люди в отдаленных уголках нашей Родины! Мама твоя не на этом ли поле трудится? Если я скажу управляющему – он снимет с неё заработанные трудодни. Ты подумал о ней? - Ишо заработает, - уперся в землю бестолковый «бычок». - Какой же ты непутёвый! Я напишу докладную на имя директора школы… За день, проведенный на природе, Кешка совершил много других гадких дел: гонял вокруг птичника цыплят, просочившихся сквозь сетку. Стащил у девочек шоколад и съел. В воде во время купания цеплял за трусы мальчишек, когда плыли наперегонки. В колхозном саду сломил большую ветку черешни с плодами, - «некогда было ягоды обобрать…» Девятый класс Кешка заканчивал в вечерней школе. Мать устраивала его на отделение водовозом, так он умудрился заснуть в тенёчке, а кобыла с бочкой ушла по полю с люцерной. Колхозники не дождались воды, работая на солнцепёке, изнемогая от жары. До призыва в армию не дотянул. Связался с «братвой». Оперативники взяли его с дружками в наркопритоне на «блатхате». Загремел он на пять лет исправительных работ. В двадцать три года вернулся из заключения исхудавшим, злым. Нахватался жаргонов, хамил и матери, и брату. - Ну чё ты, сивый, косишь на меня?.. Дай бобла на пиво. - Шёл бы ты, Кешка, работать, хватит дурака валять, - отрезал Захар. - А как заработаешь своим горбом, тогда поступай, как знаешь. Покупай пиво, трать на развлечения, а в мою жизнь не лезь и матери не мешай. Измучил ты её. Сколько передач тебе возила, посылок отправляла, думала поумнеешь. Ты же не просил у матери, а требовал. - Да не слюнявь, ханыга! И заткни своё хайло! - прыгал Кешка вокруг брата. - Рот - то мне не затыкай. Распетушился, герой, а то перышки пощипаю. - Да я тя, курва… - побагровел Кешка. Он не успел поднять свой расписной кулак, как получил в скулы удар такой смачный, от которого подпрыгнул вверх, потом метра два катился по траве. Захар стоял бледный и суровый. За то время, пока старший тянул срок, Захар с похвальной грамотой окончил школу, получил права тракториста, три года отслужил в армии танкистом. Окреп, возмужал, занимается боксом. Рядом с Кешкой, костлявым, хилым и небритым смотрелся солидно: круглолицый, светловолосый, на голову выше брата, хорошо слажен. - Но ты полегче, браток, - другим тоном запел Кешка, поднимая с земли свои оголенные до плеч руки в татуировках. Что они означали, никто не знал, но он специально ходил в майке, чтобы все видели. И эта от плеча и до плеча сзади по рыжей волосяной просеке мелкими буквами дурацкая фраза: «Не забуду мать родную»… - Отъелся на казённых армейских харчах и ну махать кулаками, - ныл Кешка. - Если я услышу, - внушительно и резко отозвался Захар, - грубое слово, сказанное матери, то - без назиданий… И он показал крепко сжатый кулак. - Да понял, я понял. Не прессуй. Прошло три месяца, а Кешка сидел на материнской шее, не думая устраиваться на работу. Не раз приходили из Сельсовета, грозили привлечь к ответственности за тунеядство. Рабочих рук в колхозе не хватало. Он отбивался от наседавшей на него власти: «Да приду я, скоро. Ждите». Плотно завтракал и исчезал до вечера. Когда являлся, то мать не могла понять, отчего такой бледный и шатающийся. Спиртным не пахло. Ужинал нехотя, наспех и падал в кровать. Спал долго. Как-то и вовсе не пришёл ни вечером, ни ночью. Мать не спала, всё выглядывала. Где-то часов в девять утра явился радостный с красивой сумкой. Вынул деньги. Достал из пачки и дал матери две сотни. - Украл поди? - нехотя взяла мать. - Хватит здесь ошиваться, вот кенты спонсировали. Хильну на заработки на моря. Дружбаны зовут. Подхвачу красивую чувиху и заведу отпрысков. Кинул через плечо сумку, наполненную чем-то мягким и объемным и направился к калитке. Мать хотела попрощаться, он отстранил её. - Только соплей не надо! Кешка успел закрыть калитку и повернуться лицом к дороге, как заметил милицейский УАЗик. Бросился бежать. Его догнали. Надели наручники, втолкали в машину и увезли. За ограбление магазина и нанесение телесных повреждений продавцу, повлёкших за собою смерть «по неосторожности» получил «червонец». Увезли его далеко-далеко. А Захар завёл семью. Вырастил двух дочек. Отстроил дом. Работает трактористом. Дома его видят поздним вечером, да в зимнее время, когда в мастерских ремонтируют технику. Мать радуется за сына. Он и по дому успевает и о матери не забывает: то забор починит, до дров нарубит. Невестка хлебов напечёт. - Захар-то славный, а Кешка – никудышный, - рассуждает сама с собой перед сном. - И што тварицца в башке у маво нерадивого? Неужели така жисть иму нравицца? Ни дитя, ни полдитя. Хошь бы кака баба иво вразумила. Как оне разны. Захарушка-т ордин получил. Иму пачёт кругом. На савищания, канфыренцыи приглашають. А тот – горюшко моё! Всё чё-та мудрит. Но как ни мудри, совести не перемудришь! И засыпает мать под тяжкие думы. Годы, что тучи, приходят и уходят. То грозовые, то радужно-светлые. Одни растворяются, исчезая, другие выплывают, кучкуются, проливаются дождём. Так и в жизни каждого человека. Работая каждодневно без разгиба, за многие годы мать поизносилась. То радикулит схватит, то ещё какая-то болячка. Руки – жилистые костяшки, обтянутые кожей, ноют от артрита. Теперь на пенсии, но огород в семьдесят соток ещё обрабатывает сама. Привыкла трудиться. Тяпка да лопата – главные орудия труда. - Картошка, капуска, - думает, - своя, да ишо много мелочи: синеньки, морква. А кукурузы – «полгектара», хошь ба осилить, да Захару помочь. Всё думки, думки: «Сколько работала, а пенсия с кукиш. Трудодни, трудодни, а чё оне дали мне? Пока рученьки делают, ноженьки ходют, не помру с голоду. Не война. Не ленись тока, всё у тебя будит. Да и Захар не оставит, как немощной стану. А вот Кешка?.. Свой, а как чужой. Скоро явицца. Хошь ба мои «смертные» не нашёл. Сумела всё-таки без иго чуть скоромчить. Всё боле думаю об нём. Пошто так?..» И вот он нарисовался. - Кешка! Ты ли ета? – застыла мать среди двора. Она не узнала сына. В руке сжимает серую кепку, другой придерживает бечеву, уходящую за спину к полотняному мешку. На голове реденькие рыже-бурые вздыбленные волосёнки. Густые тёмно-рыжие усы и курчавая пушистая с завитками борода. - Чой-то от табе свого мало осталось? Худ, а голова с пуд… - Ты, мать, не бузи. Жрать давай! - Чичас. Особливо ничаво нету, вон борщик на плите, - суетилась мать, увлекая за собой сына в хату, то ли от радости, то ли от волнения. – Есть картошечка жарена с луком. Сам бери, хозяйнуй, я слаба стала. - Найду. Как братуха-то? - Дай Бог! Живёт славна. Построил харомы, девки учутца в школе. Табе вить нада жисть налаживать, уже годы… - «Жисть», «жисть», заладила. Вот пришел и есть моя «жисть». - Работу бы подыскал? - Что работа. Кони от неё дохнут. Вон сколько дома работы. Один твой огород, конца не видно. Всё тебе мало. Харчь есть и больше ничего не надо. Говорил, а глаза бегали. На мать не глядел, всё по сторонам, будто вор. - Охо-хо! – длинно вздохнула мать. – Разучивси на людей-то прямо глидеть. Глаза, словно спицы, так и колют скрось, - шепчет мать, крестясь. У сына вновь объявились «друзья». Каждый день его начинался со слова «дай». Дай на курево, дай на пиво, дай «чтоб душу отвести». А что-либо сделать по дому, в огород выйти, - его нет. «Ты сама», «тебе привычно», «угробляться не стану». Пенсию матери ждал, как свою зарплату. Стоял рядом, когда приносила почтальонша. Ещё не успев расписаться, совала ему сотню, и он моментально исчезал к своим собутыльникам. Пропадал на два, самое большее на три дня. Потом грязный, голодный объявлялся и требовал. - Мать! Дай! Когда деньги подходили к концу, стучал по столу, бил посуду. Мать плелась в сарай и доставала «смертельные». - Всё акаянный вытаскал. Харанить-то на што станешь? - Я? – Кешка поднял рыжий лес бровей. – Захар схоронит, он у тебя умный. Да ты не скопидомничай, неси, пока я не добрался до твоих схоронок. В другой раз уставится на мать мутными глинистыми зрачками и заорёт: - Дай, курва! Однажды несильно ударил мать для острастки наотмашь. Она успела поднять руки и защититься. Отшатнулась и уточкой заковыляла доставать оставшиеся, шепча: «Идол проклятый! На мать?.. Хошь бы Господь скорее прибрал миня». Когда до пенсии оставалось три дня, сын совсем озверел. - Вишь, горит здесь, убью и хату сожгу! - Я ж табе последние. Клянусь Матерью Божией. Всё выгреб до копейки, иде я возьму? Он схватил мать за телогрейку и начал трясти как решето. - Господь видит, - причитала мать. - Нету-ти, здря лютуешь, здря! А он тряс её так, что голова могла вот-вот оторваться. Швырнул на пол и забегал по хате. Исчез в передней комнате, начал обшаривать каждый уголок. - Ух, стерва! - скрежетал зубами. Мать поняла: приходит ей конец. На четвереньках выползла за порог, по стеночке поднялась. Голова и руки тряслись. Побежала до калитки. Её вела одна мысль: только бы выбежать на улицу, там он не посмеет её тронуть, там люди. Ей казалось, что она бежит, но мать даже не шагала, скорее семенила на месте, раскачиваясь из стороны в сторону. Иссохшееся морщинистое лицо, похожее на вязанную варежку, дергалось. - Только бы добежать! - стучало в голове. Вот уже калитка. Одной рукой оперлась о штакетину забора, другой сдернула с калитки сколоченной из четырех планок металлический обруч старого ведра, как в это самое время почувствовала удар страшной силы. Полина Дмитриевна зерном стекла по штакетине на землю. Она не видела того, с какой страстной «любовью» вложился сын в удар комлем акации, заготовленной на дрова, потом, бросив тяжелый дрын, повернулся и спокойно пошагал в сарай искать деньги. Геннадий Леликов

А вы смогли решить? Ответ пишите в комментариях

Евровидение, которое мы "потеряли"

МУРУСЯ — Женщина! Возьмите котёнка. Продавец фруктов открыл коробку. Оттуда выглянула мордочка. Огромные испуганные глаза того и гляди двумя большими каплями стекут вниз. — Не ест ничего, наверное, от кошки оторвали да выбросили. А шёрстка у неё слиплась, потому что жила в ящике из-под слив. Покупательница, ничего не сказав, ушла. Мужчина горестно покачал головой: «Даже в женщинах не стало жалости». Но через некоторое время она вернулась. «Не выходит у меня из головы ваш котёнок», — сказала она и протянула тряпку: — Заверните «товар». — Возьмёте? — обрадовался мужчина. Бережно завернул котёнка и, как ребёнка, подал женщине. — Это по-божески, по-божески. Воздастся вам, — повторял он. Женщина снисходительно улыбнулась: — Тоже мне нашёл благодетельницу. Ещё не знаю, как муж посмотрит на этот «подарок». А то вместе на улице окажемся. И как в воду смотрела. Не ко двору пришёлся котёнок. Хоть и был отмыт, приглажен, накормлен, но по-прежнему смотрелся жалко, неприглядно. — Это что за гуманоид? — брезгливо оттолкнул муж котёнка, когда тот попытался взобраться ему на ногу. Подозрительное царапанье коготков отвлекло супругов от сериала. Под угрозой были новые, дорогие обои. — Тебя что, мыши одолели? Зачем он нам нужен в однокомнатной квартире? — упрекал хозяин жену. Взяв котёнка за шкирку, мужчина недоумённо-брезгливо смотрел на беспомощно повисшее в его руках существо: — Чтоб завтра его здесь не было. Валентина и сама уже была не рада своей находке. Но снизу смотрели на неё глаза-слёзы, маленькие лапки просительно мяли её ногу, и такое звонкое мурлыканье издавало тщедушное тельце, что потекла в её сердце тёплая струйка жалости. Наклонилась, погладила. Ободрённый лаской котёнок вскарабкался на руки, уткнул носик в тёплую ладонь хозяйки. «Нет милости не сотворившему милость», — вспомнила слова матери Валентина и, оправдав ими свой поступок, успокоилась. Зазвонил телефон: — Бабушка, приходи к нам на чай! Валентина тихонечко, не отвлекая мужа от сериала, выскользнула за дверь. Сын жил недалеко, через дорогу. Катюша уже стояла около своего дома и радостно махала рукой. Вдруг большая чёрная машина съехала на обочину. Детское тельце подбросило вверх. Валентина окаменела. Не могла ни крикнуть, ни сдвинуться с места. Одни глаза, как в замедленной увеличенной съёмке, впитывали каждый кадр: какая-то женщина подняла девочку. Маленькие ручки судорожно обхватили её шею. Жива! Мужчина с трудом вышел из машины. Пьяный. Ему навстречу бежал сын. В форме. Дрожащими руками он пытался вытащить из кобуры оружие и вдруг споткнулся о крик: — Нет!!! Мать стояла через дорогу, но ему показалось, что она отталкивает его резко вытянутыми вперёд руками. Подбежали люди, встали у него на пути, увели пьяного водителя. Валентина не чуяла ног. Но она шла… или её несли? К Катюше! Врач уже осматривал, ощупывал каждую косточку: — Всё нормально. Переломов нет. Сильных ушибов тоже. — Но почему она молчит?! — сноху колотило крупной дрожью. — Испугалась. Надо отвлечь, — предположил доктор. — Сейчас, я сейчас. Валентина бросилась домой. Вбежала, схватила котёнка, на ходу рассказывая мужу о случившемся. Успела. «Скорая» не уехала. В глазах ребёнка плавал страх. Осторожно разжала её ручки, вложила котёнка. Катюша перевела взгляд. Пальчики зашевелились, погладили мягкую шёрстку. В ответ раздалось ласковое «Мур-мур-мур». «Муруся», — тихо произнесла девочка. Врач облегчённо вздохнул. Валентина дала волю слезам — теперь можно. Катя не выпускала кошечку из рук. Ночь они провели в больнице. Утром их отпустили домой с заключением: «Девочка просто родилась в рубашке». «Милость сотворившему милость», — прошептала Валентина. (Тамара Ясакова)

Нашли потрянное кольцо в огороде

С Анастасией Заворотнюк простятся в монастыре, где лежат мощи Матроны Сегодня умерла актриса Анастасия Заворотнюк. К концу дня семья приняла решение о том, как звезду похоронят — ее проводят в последний путь по православному обычаю. Прощание с «прекрасной няней» пройдет 1 июня в Покровском монастыре — именно там лежат мощи святой Матроны. Знаменитость будут отпевать в храме, после чего тело предадут земле на Троекуровском кладбище в Москве. Волю родственников озвучил Андрей Малахов, который близко дружил с артисткой. Сначала поклонники полагали, что Анастасию похоронят рядом с отцом и братом на кладбище в деревне Анкудиново — ожидалось, что на церемонию не допустят посторонних, а гроб будет закрыт. Но в итоге семья приняла решение устроить пышную церемонию. Публичная панихида может пройти в Театре Олега Табакова, где служила звезда.

Село Кукобой. Ярославская область.